На выходе из четвертого поворота мы отставали от лидера всего на полтора корпуса.
Фойт гнал Люси, как никогда. Мои нервные импульсы, просочившись сквозь титановое днище, достигли ускорителя частиц, и Бэбс взревела, как ракета. Расстояние продолжало сокращаться… но медленно… слишком медленно. Я отчетливо видел, что за немногие оставшиеся до финиша ярды нам не ликвидировать разрыв.
Мы оба отдавали все силы, всю нервную энергию, но нам по-прежнему светило только второе место, а в данном случае это означало поражение.
— Проклятье! — завопил я.
Голос Бэбс донесся, казалось, сразу со всех сторон:
— Держись крепче, Бадди!
С этими словами она вильнула в сторону и, выскочив из-за спины Фойта на свободную траекторию, словно уперлась в стену твердого, неподатливого воздуха, который казался крепче камня.
В следующий миг у меня внутри все перевернулось, как бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму. В ушах раздался отчетливый щелчок, а свет перед глазами на мгновение померк. Когда зрение снова вернулось ко мне, я увидел, что финишная линия отдалилась, будто я смотрел в перевернутый бинокль. Потом мне на грудь свалилась бетонная плита, и еще несколько мгновений я видел дневной свет, как далекое-далекое пятнышко.
Действительно ли я заметил клетчатый флаг в руках судьи или это мне только почудилось?
Номер одиннадцать пересек финишную черту. Я видел его достаточно ясно, вот только он почему-то двигался нам навстречу. Именно так и было — я готов поклясться чем угодно. Что касается нас, то мы стояли у первого поворота обратившись лицом назад.
Каким образом мы оказались за линией финиша, я так и не понял.
— Что за чертовщина?!
— Мы победили, любимый, — хрипловато сказала Бэбс, и рев ее двигателя упал до чуть слышного, мерного рокота.
Как прошел остаток дня, я помню довольно смутно: события сменяли друг друга с поистине калейдоскопической быстротой. Вот мы с Бэбс совершаем круг почета; вот Спарки в восторге лупит меня по спине, пока я принимаю из рук главного судьи традиционную бутылку кумыса, вот я поднимаю на вытянутых руках тяжеленный кубок, раздаю интервью, разговариваю по телефону с президентом… Только вечером, в гараже, вдали от суеты, мы с Бэбс получили возможность поговорить по душам.
— Я не понимаю, что произошло, — сказал я, подсоединившись к ее нейросети.
— Как — что? Мы выиграли!
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.
— Гипердвигатель для межзвездных полетов, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, сделан по той же технологии, что и мой силовой агрегат. Разве для тебя это новость?
— Совершеннейшая! А при чем тут гипердвигатель?
— Сам подумай. Я-то догадалась задолго до старта.
Она впрыснула мне небольшую порцию серотонина, и я начал понимать…
— Неужели мы вызвали темпоральное смещение?! — воскликнул я, все еще не веря.
— Нет, — отрезала Бэбс. — Это я вызвала темпоральное смещение, а ты просто сидел в кокпите и старался удержать завтрак в желудке.
Я с трудом сглотнул.
— Боюсь, судейской комиссии это не понравится.
— Может быть, — беспечно бросила Бэбс. — Но я уверена, что барадиане не станут вносить протест.
— Почему?
— Ты, я вижу, был слишком занят, разыгрывая перед спонсорами покорителя асфальтовых трасс, и не слышал последние новости. Барадиане признались…
— В чем?!
— В том, что им нечем платить по счетам.
— Как это?
— Да нет у них никакого гипердвигателя.
— Все равно я не понимаю…
— Они поставили на кон то, чем не обладали.
Понемногу до меня стало доходить.
— Но ведь это… это обман! Почему они так поступили?
— Они были уверены в своем выигрыше.
Мне вдруг стало невыразимо стыдно. Зная, что Бэбс чувствует мое смущение, я и вовсе готов был провалиться сквозь землю. Проклятая нейроконтактная связь! Нет бы Спарки сделать ее односторонней!
— Прости меня, если можешь, — попросил я. — Мне… В любом случае я не должен был допустить, чтобы тебя сделали ставкой в этой гонке.
— Я тебя простила, любимый, — ласково сказала Бэбс, и я сразу почувствовал себя лучше. — Только не думай, пожалуйста, что легко отделался, — сразу же добавила она.
— Но как мне вернуть долг? — пробормотал я, заранее зная: что бы ни придумала Бэбс, мне это не понравится.
— Я сама позвонила госпоже президенту и предложила сделку, — сказала Бэбс. — Я передам ей секрет гипердвигателя в обмен на неограниченный доступ к любым гоночным трассам Земли.
— Просто отлично!..
— Но это не все. Есть одно условие.
— Какое же?
— Сделка вступает в силу только после того, как мы с тобой подпишем пожизненный брачный контракт.
Я ухмыльнулся.
— Первый брак между машиной и человеком?
— Ты все правильно понял, дорогой. Мне кажется, медовый месяц лучше всего провести в Монте-Карло, а затем съездить в Себри. Я слышала, там проводятся очень интересные гонки на выживание.
— Что ж, неплохо, — согласился я.
Честно говоря, меня сильно беспокоило, буду ли я на высоте во время двадцатичетырехчасовых гонок по пересеченной местности, но этот вопрос я решил отложить на потом. Идея брачного союза между человеком и машиной пульсировала в каждом моем нерве — в том числе и в тех, о существовании которых я до этого момента даже не подозревал.
— И все же я не совсем понимаю, — проговорил я, — если ты с самого начала знала, что сможешь осуществить временной гиперпереход, зачем вообще было напрягаться?
— О, Бадди!.. — прошептала Бэбс, и ее голос прозвучал прерывисто, словно слова застревали в ее искусственных нейроэлектронных контурах. — Ведь я участвую в гонках вовсе не ради победы, а ради тех кругов, которые мы с тобой пробегаем между стартом и финишем. Именно ради них стоит выигрывать и… стоит жить.
Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН © John C. Bodin and Ron Collins. The Day the Track Stood Still. 2003
Иллюстрация Игоря Тарачкова
— У меня только один вопрос, — заявил Джей. — Могу ли я быть твердо уверен, что мне заплатят? Дайте мне положительный ответ — и приказывайте.
Сидящий напротив него моложавый мужчина открыл ящик стола и достал пачку новеньких банкнот. За ней последовала вторая, третья и еще семь. У мужчины были светло-русые волосы и ясные голубые глаза, говорившие, что их обладателю можно доверять абсолютно во всем.
